118 лет назад, 7 января 1899 года (по старому стилю -26 декабря 1898) в деревне Щипачи Камышловского уезда Пермской губернии в семье крестьянина родился будущий советский поэт Степан Петрович Щипачёв. И мне, и представителям более старшего поколения, этот поэт больше всего известен стихотворением "Пионерский галстук":
Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.
А под этим знаменем
В бой идут бойцы,
За отчизну бьются
Братья и отцы.
Как повяжешь галстук,
Ты - светлей лицом…
На скольких ребятах
Он пробит свинцом!..
Пионерский галстук -
Нет его родней!
Он от юной крови
Стал еще красней.
Как повяжешь галстук,
Береги его:
Он ведь с красным знаменем
Цвета одного.
Но немногие знают: свои первые стихи Щипачёв опубликовал в нашем городе, в котором он оказался как перебежчик из колчаковской армии. И в Самарской губернии он вступил в большевистскую партию. Но обо всем по порядку.
В 1914—1917 гг. будущий поэт работал приказчиком книжной лавки в Камышлове. В мае 1917 года был призван в армию. Служил рядовым в городе Глазове Вятской губернии, весной 1918 вернулся домой после роспуска армии большевиками. А летом 1918 был призван в Русскую армию Колчака. Вот как он сам вспоминал об этом в своей автобиографии: " Был мобилизован и я. Но я твердо решил, что стрелять в своих ни за что не буду. Накурившись до сердцебиения махорки, я пошел в полковой околоток и пожаловался фельдшеру на боль в груди. Он рассеянно несколько раз приставил трубку к моей груди и, не раздумывая, написал: "В нестроевые". Меня зачислили в учебную команду каптенармусом. Это было в Екатеринбурге (Свердловске).
Весной 1919 года отправили на фронт в учебную команду".
А потом Щипачёв стал перебежчиком. Слово снова ему: "
На сторону Красной Армии мне удалось перебежать на станции Бугуруслан в середине апреля 1919 года. Перебежал я в легендарную Чапаевскую дивизию. Там мне довелось видеть Фурманова. Он куда-то ехал на деревенском ходке. Стоявший рядом со мной красноармеец с гордостью сказал: "Это наш комиссар. Студент!" Последнее слово было произнесено с особым подчеркиванием: дескать, образованный, а вот видишь, вместе с нами — рабочими и крестьянами — пошел против буржуев.
Мной, как начинающим поэтом и как одним из первых перебежчиков на этом фронте, заинтересовались в Самарском губкоме РКП (б). Этот интерес, как я потом понял, был вызван, прежде всего, агитационными соображениями. Мне предоставляли слово на собраниях, чтобы я рассказал о том, что видел у Колчака. Но из-за своей непреодолимой застенчивости я совершенно немел на трибуне. Мог только — и то со страшной скованностью — прочитать свои стихи. В первые дни жил в самом здании губкома, спал на диване. Обмундирование на мне было грязное — не поймешь, какого цвета.
Бывшее здание Самарского губкома РКП(б) - Клуб коммунистов (сейчас - Художественній музей)
В Самаре несколько раз видел Куйбышева. Он запомнился мне высоким, с большим открытым лбом, в военной суконной гимнастерке; был он всегда весел, прост в обращении. Один раз я слышал его на митинге; он выступал в театре перед красноармейцами, отправляющимися на фронт. Речь его была необыкновенной силы и убедительности. Красноармейцы слушали его с горящими глазами, готовые хоть сейчас в бой.
Наконец меня зачислили красноармейцем в часть, а через несколько недель нашу роту перевели в город Пугачев. Там я пробыл до осени. Участвовал в бою против уральских белоказаков, прорвавшихся к городу. В местной газете "Коммунист-большевик" печатали мои стихи. Той же осенью 1919 года во время "партийной недели" я вступил в коммунистическую партию".
В 1937 году Щипачев напишет стихотворение, посвященное тем событиям:
На город шел Колчак; у мыловарни
чернел окоп; в грязи была сирень,
а я сиял: я стал партийным парнем
в осенний тот благословенный день.
Стихи Щипачева сохранились в самарских изданиях. Вот его "О стане колчаковском" из "Коммуны" за 1 июня 1919 года
В конце октября 1919 года Щипачёва посылают в Оренбургскую кавалерийскую школу, по окончании кавшколы его направили в Москву, в "Высшую военно-педагогическую школу". Окончив ее в феврале 1922 года, Щипачёв получил назначение в Крым. В качестве преподавателя обществоведения он служил в Крыму до осени 1925 года — сначала в Севастопольской артиллерийской школе, потом в Симферопольской кавалерийской. В январе 1926 года его перевели в Москву преподавателем в артиллерийскую школу. В 1929—1931 С. Щипачёв
был редактором журнала "Красноармеец", в 1930 он - один из основателей Литературного объединения Красной Армии и Флота (ЛОКАФ).
В 1931—1934 годах был слушателем Института красной профессуры, окончил литературное отделение Института. С этого момента он полностью посвящает себя литературной и редакционной работе. В Великую Отечественную войну Щипачёв - во фронтовой газете "За Родину", затем в журнале "Красноармеец", выезжал в действующую армию. Его творчество было оценено советским руководством: поэт получил Сталинскую премию 2-й (1949) и 1-й степени (1951, за поэму "Павлик Морозов"), орден Ленина, 2 ордена Трудового Красного Знамени, 2 ордена Красной Звезды, орден Дружбы народов, ряд медалей.
В последние годы жизни Щипачёв отметился, подписав открытое письмо группы известных советских писателей в связи с "антисоветскими действиями и выступлениями А. И. Солженицына и А. Д. Сахарова" (опубликовано в газете "Правда" 31 августа 1973 года).
Солженицыну посвящены и его строки в "Литературной газете" от 20 февраля 1974 под заголовком "Конец литературного власовца": "Мы не слышали от Солженицына ни одного слова в осуждение преступной фашистской хунты в Чили, в осуждение наглеющего фашизма в других странах, но сколько черных слов находит он, чтобы принизить, оболгать нашу страну, являющуюся светом, надеждой человечества, чтобы забросать грязью ее славу, ее идеалы. Считаю правильным решение о выдворении Солженицына за пределы нашей Родины".
С.П. Щипачёв умер 1 января 1980 года в Москве, похоронен на Кунцевском кладбище в Москве. Вот так витиевато сложилась судьба поэта: из солдат Колчака - в лауреаты Сталинской премии.
А лично мне нравится вот это стихотворение Степана Щипачёва:
Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь - не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.
Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню не легко сложить.Какие хорошие слова. И как жаль, что этот талантливый поэт так мало написал лирики, посвятив свое творчество прославлению вождей, доносчиков, да борьбе с "врагами народа".
Фото поэта -
7.1.1899 - 1.1.1980
Страна: Россия
Степан Петрович Щипачёв (1899-1980), советский поэт, лауреат двух Сталинских премий (1949, 1951). Член РКП(б) с 1919 года.
С. П. Щипачёв родился 26 декабря 1898 (7 января 1899) года в деревне Щипачи (ныне Богдановичского городского округа Свердловской области) в семье крестьянина. В 1913-1917 годах работал приказчиком скобяной лавки. В 1919-1921 годах служил в РККА. В 1922-1931 годах был преподавателем в военных учебных заведениях, редактором журнала «Красноармеец» (1929-1931). Один из основателей ЛОКАФ в 1930. В 1931-1934 годах был слушателем Института красной профессуры, окончил литературное отделение Института. В 1937-1941 годах поэт снова на редакционной работе.
Литературной деятельностью занимался с 1919 года. Опубликовал свыше 20 сборников своих произведений. Много стихов опубликовано в периодической печати. Писал стихи о любви, о природе, однако наиболее известен гражданской лирикой.
Член правления СП СССР, председатель секции поэтов. Неоднократно бывал за границей представителем советской писательской общественности.
В 1960 году активно выступал против запрета на выезд за границу Е. А. Евтушенко.
Подписал Письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» 31 августа 1973 года о Солженицыне и Сахарове. Также известен как автор погромной статьи в «Литературной газете» против Солженицына, озаглавленной «Конец литературного власовца»:
«…Сколько чёрных слов находит он, чтобы принизить, оболгать нашу страну, являющуюся светом, надеждой человечества, чтобы забросать грязью её славу, её идеал».
- «Литературная газета», 20.02.1974 г.
С. П. Щипачёв умер 1 января 1980 года. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.
В юности он приноравливался к поэтике «Кузницы» с её космическим гиперболизмом, более поздняя его лирика отличается скорее уходом от громогласной декламации и пустой патетики. И хотя тематически его поэзия не выходит за рамки обычного воспевания коммунизма, отечества и счастливого будущего, вся эта программа связывается в ней с мотивами природы и любви, позднее - также старения. Особенно в поздние сталинские времена Щипачёв выделялся на общем фоне благодаря этим первоначальным лирическим элементам в своей поэзии. Большей частью его стихи ограничены развитием одной какой-нибудь простой мысли, его сентенции звучат несколько банально. Короткие стихи Щипачёва снискали большее признание, чем его поэмы: благодаря их лаконичности меньше ощущается недостаточная музыкальность поэта и скупой запас слов.
СТЕПАН ЩИПАЧЁВ
ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА
«Библиотечка избранной лирики»
Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1966
Scan, OCR. Spellcheck А.Бахарев
От составителя. Лев Озеров
На парткоме
В троллейбусе
«Лил дождь...»
«Себя не видят синие просторы...»
«Урал! Он был как начало песни...»
Нескошенная трава
«Лил дождь осенний...»
«Наверно, и вы бы приметили сразу...»
«Ой, вьюга, ой, вьюга какая...»
Прощание с зимой
«На жизнь свою я не хочу пенять...»
Потомкам
«Уже приметен радостный почин...»
Могила матери
Первые шаги
«Когда накреняется купол звёздный...»
«Не оттого ли она хорошеет...»
Опять о луне
Незнакомая
Муж и жена
«Тело твоё молодое, ржаное...»
«На ней простая блузка в клетку...»
«Пускай умру, пускай летят года...»
«Своей любви перебирая даты...»
«Пусть пристально глядят мужчины...»
«Как хочешь это назови...»
«Опять тревожно, больно сердцу стало...»
«Ты со мной, и каждый миг мне дорог...»
«Любовью дорожить умейте...»
«Ты порой целуешь ту, порою – эту...»
«Берут мальчишки и девчонки в руки...»
Библиографическая справка
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
При имени Степана Щипачёва сразу же перед глазами возникает образ
стройного седовласого внимательного человека. Он говорит мало, негромко, редко улыбается. Но зато если скажет - всерьёз, повысит голос - справедливо, улыбнётся - от души. Он добр той добротой, «от которой пятится ложь, негодяя
бросая в дрожь». Не терпит многословия. Все написанное им, вернее то, что он
хочет видеть в читательском обращении, умещается в двух небольших томах. Что
же - мало написал? Нет, жёсток отбор.
Крестьянский сын, батрак, председатель солдатского комитета, он имел
все права воскликнуть: «Революция... а тебе восемнадцать лет! Как здорово
это, как это прекрасно!» Человека с лицом, характером, биографией Щипачёва
мог бы среди своих двенадцати красногвардейцев встретить Блок. Державный шаг
двенадцати - это государственная уверенность Щипачёва в настоящем и будущем.
Скромный и застенчивый в быту, он по жизни, идёт всегда смело и открыто.
Мечтательность не мешает ему быть бойцом.
Сейчас это кажется таким простым: стихи о природе и любви. Но в
середине тридцатых годов, когда в газетах и журналах преобладала риторика, когда нередко воспевался бетон, а не человек, Щипачёв выступил с небольшой
книжкой «Лирика». Она рассказала о глубокой жизни сердца. После длительного
поиска собственного пути, после шести книг Щипачёв, наконец, находит себя. Он
берёт в собеседники природу и возлюбленную. И говорит с ними о самом близком
и дорогом. Любовь! О ней писали в лоб, декламационно, напрягая голосовые
связки. Щипачёв написал о берёзке, которую ломает ливень, гнёт буран, но она
не сдаётся - «видать, характером прямая, кому-то третьему верна». Эта лирика
запросто открывает сердца читателей и заставляет по-новому задуматься над
вечными темами. Щипачёв отстаивает поэзию раздумий и душевной
сосредоточенности. Он борется за цельного, во всех отношениях цельного
человека, выверяет чистоту его общественных помыслов частотой жизни сердца, личной, или, как прежде говорили, частной жизнью. Щипачёву принадлежат слова:
«...кто сказал, что наша любовь должна быть мельче наших дел?»
Он видится мне на фоне берёз. Их образы и в стихах нередки - «бело от
молний, от берёз бело», и в прозе - автобиографическая повесть «Берёзовый
сок». И всегда от стихов Щипачёва ощущение нежной вязи берёзовых веток в
бездонной голубизне. Я вижу поэта - уральца по месту рождения - на фоне
берёзовых рощ и Подмосковья и Приволжья...
Мы читаем: две-три строфы, афористичность, ясность. Но так ли уж прост
Щипачёв? Нет, только с первого взгляда. В эту простоту надо углубиться. У
текста есть подтекст, как у реки глубокие течения. При первом знакомстве в
юности Щипачёв выглядит не так, как при повторном чтении в зрелые годы. Не
только поэт растёт, растут вместе с нами и его давно знакомые строки...
Это лирика с мягким знаком. Она смягчает кору человеческой чёрствости.
Щипачёв не делает театральных жестов и не взбирается на трибуну. Он садится
рядом, внимательно смотрит в глаза и говорит тихим голосом. Тихим - потому
что «кричать не надо, если даже ты с целым миром говоришь». И о чём бы ни шла
речь - о снежинке или звезде, о яблоке или земном шаре, - тихий голос
Щипачёва убеждает, ему веришь.
Лев Озеров
Зрение
Известно не только якутам,
откуда зима идёт.
В метели, в бураны укутан
Памир у звёздных ворот.
На дальней какой-то планете,
где вряд ли гадают о нас,
и там по-земному ветер
снежком обдувает наст.
Немыслимым было когда-то
увидеть незримого лик.
Ничтожней ничтожного атом
и, как мирозданье, велик.
Всё зорче становится зренье.
Когда-нибудь лягут следы
от капли на ветке сирени
до самой туманной звезды.
На парткоме
Ещё и на парткоме так
сидеть случается, друзья:
заметишь дома, сняв пиджак,
что ты прокурен до белья.
На улице весна давно,
дождём обрызгана трава,
а тут ещё зима в правах.
Но секретарь рванул окно -
и ветки бросились к рукам,
к его горячему лицу.
Гул самолётов, детский гам;
землёй пахнуло, как в лесу.
Земля от яблони бела,
и годы впереди ясны.
Решать партийные дела
нельзя, не чувствуя весны.
Соловей
М. Петровых
Где березняк рябой и редкий,
где тает дымка лозняка,
он, серенький, сидит на ветке
и держит в клюве червяка.
Но это он, простой, невзрачный,
озябший ночью от росы,
заворожит посёлок дачный
у пригородной полосы.
Овёс
От ночной росы,
от холодных звёзд
в холодном поту
проснулся овёс.
Прозрачные
утренние небеса
коснулись
шершавых бровей
Ему с кукурузой дружить
и к пшенице
белокурым чубом
клониться.
Пускай он ростом
не вровень,
он налит силой,
он дышит здоровьем.
Он ходит под ветром,
взъерошен, белес -
с глазами детскими
Геркулес.
Недаром к нему,
чтоб задор не погас,
тянется лошадка моя
В троллейбусе
Идёт троллейбус возле клёнов.
Льёт дождь, шумит вода везде.
К стеклу прилип листок зелёный.
Деревья топчутся в воде.
Прямой, прохожих не щадя,
дождь припустил ещё сильнее.
Всё в каплях светлого дождя,
стекло троллейбуса синеет.
И можно ль не принять участья
и ливня не желать земле!
На город, как сквозь слезы счастья
гляжу сквозь капли на стекле.
Лил дождь -
и сверкает асфальта река,
широка, глубока.
И кажутся лодками автомобили;
огни, как водоросли в глубине,
где, вспугнутые, заходили
красные рыбы на дне.
Себя не видят синие просторы,
И, в вечном холоде светлы, чисты, себя не видят снеговые горы,
- (1898/1899 1979), русский поэт. В стихах о любви, природе, в гражданской лирике простота формы, открытость чувств, некоторая назидательность: сборники «Стихотворения» (1948), «Товарищам по жизни» (1972), «У горизонта» (опубл. в 1982). Поэмы:… … Энциклопедический словарь
- [р. 26.12.1898 (7.1.1899), дер. Щипачи, ныне Камышловского района Свердловской обл.], русский советский поэт. Член КПСС с 1919. Сын крестьянина. В 1934 окончил литературное отделение Института красной профессуры. Первые сборники стихов были… … Большая советская энциклопедия
ЩИПАЧЁВ Степан Петрович - (18991979), русский советский поэт. Чл. КПСС с 1919. Поэтич. сб. «По курганам веков» (1923), «Одна шестая» (1931), «Под небом Родины моей» (1937), «Лирика» (1939, 1949, 1959), «Фронтовые стихи» (1942), «Стихотворения» (1948; Гос. пр. СССР,… … Литературный энциклопедический словарь
ЩИПАЧЁВ Степан Петрович - Степан Петрович (1898/991980), рус. поэт. Стихи о любви, природе, гражд. лирика: сб ки Стихотворения (1948), Товарищам по жизни (1972). Поэмы: Домик в Шушенском (1944, о В.И. Ленине), Павлик Морозов (1950), 12 месяцев вокруг Солнца (1969).… … Биографический словарь
- … Википедия
Степан Петрович Щипачёв (26 декабря 1898 (7 января 1899), деревня Щипачи, ныне Камышловский район Свердловской области 1 января 1980, Москва) известный советский поэт. Содержание 1 Биография 2 … Википедия
Степан Петрович Щипачёв (26 декабря 1898 (7 января 1899), деревня Щипачи, ныне Камышловский район Свердловской области 1 января 1980, Москва) известный советский поэт. Содержание 1 Биография 2 … Википедия
Казалось, было холодно цветам, и от росы они слегка поблёкли. Зарю, что шла по травам и кустам, обшарили немецкие бинокли. Цветок, в росинках весь, к цветку приник, и пограничник протянул к ним руки. А немцы, кончив кофе пить, в тот миг влезали в танки, закрывали люки. Такою все дышало тишиной, что вся земля еще спала, казалось. Кто знал, что между миром и войной всего каких-то пять минут осталось! Я о другом не пел бы ни о чем, а славил бы всю жизнь свою дорогу, когда б армейским скромным трубачом я эти пять минут трубил тревогу.
Березка
Её к земле сгибает ливень Почти нагую, а она Рванётся, глянет молчаливо,- И дождь уймётся у окна. И в непроглядный зимний вечер, В победу веря наперёд, Её буран берёт за плечи, За руки белые берёт. Но, тонкую, её ломая, Из силы выбьются... Она, Видать, характером прямая, Кому-то третьему верна.
В Калифорнии
Был рядом океан. Похрустывал песок. Порою звезды падали наискосок, куда-то в сторону Китая над океаном пролетая. И месяц в облачке, где три звезды блестели, лежал на спинке, как младенец в колыбели. Америка, я повидал твои секвойи. Они прямы душой, как те ребята, двое. Должно быть, грузчики. Я встретил их в тот вечер. Они стояли, белозубы, круглоплечи. Мы сигареты разминали по привычке и от одной прикуривали спички. А кто-то сумрачный шаги замедлил рядом. Я понял - он хотел сказать мне взглядом: «Припасены для вас иные сигареты. Лишь чиркнуть спичку - к черту полпланеты». Ну что ж, не раз бывали и такие встречи. Подонков мало ли. Он не испортил вечор. Был рядом океан, и эти парни рядом смеялись, дружеским мне отвечали взглядом. Мы шли. Похрустывали галька и песок. Порою звезды падали наискосок. И месяц в облачко, где три звезды блестели, лежал на спинке, как младенец в колыбели.
* * *
В то далекое загляни-ка. Там зверей и птиц голоса. Земляникой да костяникой в Зауралье полны леса. Дружной стайкой идут ребята. Рдеют ягоды в туеске. Отпечатаны лунки пяток между соснами на песке. Семилетним да восьмилетним нет и дела еще до забот. Не бойчее других, не приметней, в этой стайке парнишка идет... В то далекое загляни-ка. Вьется тропка, лесная гать. Он с винтовкой в руках и с книгой - людям счастье идет искать. С добрым сердцем, открытым взглядом он идет и идет сквозь года. Рядом смерть проходила. И рядом пострашней проходила беда... Вспомнит это - и сердце стынет. Пусть невзгоды встречал не один, нелегко он пришел к вершине неподкупных своих седин.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Взглянув на часы
Будущее! Ты перед глазами моими. Зульфия Тот вечер даже для мечты далек. Но вижу через даты все и сроки: над книгою склонился паренек, не правнук, нет,- потомок мой далекий. Историю штудирует юнец, то, что в веках минувших отшумело. Тот шрифт для школьника, возможно, мелок, но в нем огонь таится и свинец. В нем отвердели шелестом сады, побед народных проступают клики и просочился алый цвет звезды, что в мир принес Семнадцатый великий. Поэтов вижу. Пусть не многих чтут, пусть, как сегодня, кто-то любит позу,- они кибернетическому мозгу слова бессмертных муз не отдадут. Язык обрел всечеловечный дар: будь это в речи будничной, в хорале, в него, как пчелы со цветов нектар, народы лучшие слова собрали. В той дали дальней дорогие мне, как сквозь туман, мечта являет лица... Часы. Они привычны на стене. Как долго час на циферблате длится!
Впервые
Март при Советской власти шел впервые. Капель дробилась на ветру пыльцой. Входила в Кремль машина. Часовые еще не знали Ленина в лицо. У стен зубчатая лежала тень. В ботинках и обмотках часовые переминались у порот. Впервые в Кремль въехал Ленин. Был прекрасный день! Даль за бойницами была ясна. Он из машины вышел, кепку тронул. Шла по земле великая весна - и падали правительства и троны.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
Высота
Какого мненья о себе прославленный Казбек? Высокомерен ли Эльбрус? Судить я не берусь. Когда они туманы пьют из звездного ковша, вдруг прозревая, жизнь свою читают не спеша. Холодной вечности сродни стоят, и суть проста: такими не были б они без горного хребта, когда бы их не поднял он под купол голубой, раздвинув смутный горизонт, не подпирая собой... . Понять ли самому хребту, как в смысл ни погружен, вершин (своих же) высоту, где воздух разрежён, где холоду искриться днем, где ночью спать звезде, что судят на земле о нем по этой высоте.
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
Голос
Порой мне кажется: тихи в наш громкий век мои стихи. Но были б громче - вдвое, втрое - перекричишь ли грохот строек? Пускай иным не угодишь, во мне уверенность все та же: кричать не надо. Если даже ты с целым миром говоришь.
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
День
Отчеканенный моей страной, день, как звонкая монета, золот. Солнца лик - на стороне одной, на другой - сияют серп и молот. Я хочу, чтоб труд мой стоил золотого прожитого дня. Их ведь не без счету у меня: можно ли их тратить на пустое!
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
* * *
Жаль не то, что день опять вот прожит, Что опять закат разбрызгал краски, Жаль, что столько милых и хороших Вянет женщин без любви, без ласки. Многим трудно вспомнить день единый, День, что в сердце носят тайной датой. Скоро брызнут первые седины, Запропали женихи куда-то. Затерялись в жизни, запропали, Многие геройской смертью пали. Кто тех женщин тронет словом едким Или же осудит молчаливо, Что при них замужние соседки На мужей своих глядят ревниво?
Жил мальчик в деревне
Жил мальчик в деревне, в лесном краю, и знал только лес да деревню свою, да зауральского неба синь, да гору немного повыше осин. Белела гора над чащей лесной своей известковою белизной. Любил паренек взбираться на гору, подолгу оттуда дивиться простору. Простой паренек темно-русый, должно быть, тогда и влюбился ты в мир, где есть высота Эльбруса, упорство труда и полет мечты.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
За селом синел далекий лес. Рожь качалась, колос созревал. Молодой буденновский боец у межи девчонку целовал. Был у парня залихватский чуб, на губе мальчишеский пушок. Звал горнист. Но парню хорошо, и девчонке этот парень люб. Целовал он в жизни первый раз. В поле - синь да рожь со всех сторон. Он ушел... И полем через час поскакал в атаку эскадрон. Полушалок от росы промок. У девчонки в горле слез комок. Парень пулей срезан наповал. Рожь качалась, колос созревал... Шли года. Подумай над строкой, незнакомый друг мой дорогой. Может быть, тебе семнадцать лет и в стране тебя счастливей нет. Светят звезды, город сном повит, ты влюблен, ты обо всем забыл, а быть может, счастлив ты в любви потому, что он недолюбил.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
* * *
Застольное слово
Кто там скатерть залил вином? Что ж, на то и вино, чтоб литься. За дубовым круглым столом пусть веселье за полночь длится. Пью за дерево, что росло сотни лет в зеленой дубраве! Пью, столяр, за твое ремесло! Разве я гордиться не вправе тем, кто этот дубовый стол золотыми руками сделал? Кто в вине понимает толк, будем пить за труд виноделов; он не легче другого труда. Винодел не зря озабочен, чтобы крепло вино года в тьме кромешной тяжелых бочек. Кто трезвее, и те не соврут - мы, конечно, еще не пьяны. Стеклодувы, ваш тонкий труд разве может быть не упомянут! Под стаканами скатерть бела, от нее холодок под руками. Эту скатерть ткачиха ткала, сорока управляя станками. Чтобы белый хлеб и ржаной свежий горкой лежал на блюде, в грязь весеннюю, в летний зной пот с лица вытирали люди. Мы и сами, сказать могу, из того же сделаны теста,- и бездельнику в нашем кругу за столом не найдется места!
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Зрение
1 Известно не только якутам, откуда зима идет. В метели, в бураны укутан Памир у звездных ворот. На дальней какой-то планете, где вряд ли гадают о нас, и там по-земному ветер снежком обдувает наст. 2 Немыслимым было когда-то увидеть незримого лик. Ничтожней ничтожного атом и, как мирозданье, велик. Все зорче становится зренье. Когда-нибудь лягут следы от капли на ветке сирени до самой туманной звезды.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Изба
Александру Яшину Изба как изба - над крышей труба. Приметою древнего быта глядит тупорыло корыто. Тяжелые чугуны от сажи и дыма черны. И, недосыпая ночи, их надо ухватом ворочать. Расписаны ставни, бревенчаты стены. Невзрачен над крышею крестик антенны. Но в тесной избе с голубого экрана шумят океаны, волнуются страны, мелькают знамена, горнисты трубят... Изба и такою узнала себя. Ей старое спится, ей новое снится. Стоит телевизор под самой божницей.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Как хочешь это назови. Друг другу стали мы дороже, Заботливей, нежней в любви, Но почему я так тревожен? Стал придавать значенье снам, Порой задумаюсь, мрачнея... Уж, видно, чем любовь сильнее, Тем за неё страшнее нам.
Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва, изд-во "Высшая школа", 1969.
Ключ
Где к скалам жмутся тени, как овцы от жары, он вырвался, весь в пене, из каменной горы. Бежит - дитя природы - студеный ключ в сады, в поля и огороды, и сладок звук воды. Спроси туркмена: так ли? Чтоб знал удачу труд, глубокий ключ до капли в колхозах разберут. Ячмень, поспевший к сроку, колышется, усат, и тень через дорогу кладет широкий сад. Земля жаре не рада, суха и горяча, но в гроздьях винограда есть холодок ключа. Ничто не помешает, дорога далека: он путь свой продолжает в прожилках стебелька.
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
Ладонь
Ладонь большая мужская. Ее - отчетливы и грубы - линии пересекают, дороги твоей судьбы. Она - от кирки и лопаты грубела, на женской груди робела. Ладонь - это жизни слепок, годов пролетевших следы. К воде наклонись,- вместе с небом в нее зачерпнешь воды. Она широка, пятипала. Плывешь - рассекает реку. В армейском строю прикипала под знаменем красным к древку. Она - чтобы гладить ребенка с любовью, тревогой отца... И чтобы пощечиной звонкой обжечь подлеца. Округлое, как планета, покоится яблоко в ней. Пускай же ладони этой не будет на свете честней!
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Лесом хочу надышаться
Лесом хочу надышаться, вьюгами надышаться, жизнь не напрасно прожить, правды во всем держаться, правдой одной дорожить. Солнце - оно надо мною, звезды - они надо мною. Я и у них на виду. В жизни не стороною - главной дорогой иду. Может, я сердцем мягок, может, я словом мягок, может, нет громкой строки,- только под красным стягом я не сбивался с ноги.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Лил дождь осенний. Сад грустил о лете. За мной вода заравнивала след. Мне подсказала дата в партбилете: тогда мне было девятнадцать лет. На город шел Колчак; у мыловарни чернел окоп; в грязи была сирень, а я сиял: я стал партийным парнем в осенний тот благословенный день.
* * *
Любовь пронёс я через все разлуки И счастлив тем, что от тебя вдали Её не расхватали воровски чужие руки, Чужие губы по ветру не разнесли.
Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва, изд-во "Высшая школа", 1969.
* * *
Любовью дорожить умейте, С годами дорожить вдвойне. Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Все будет: слякоть и пороша. Ведь вместе надо жизнь прожить. Любовь с хорошей песней схожа, а песню не легко сложить.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
Метеорит
Метеорит, метеорит. Откуда он родом - не говорит. Лежит перед нами железисто-гладкий, неведомый гость из туманных галактик осколок погибшей какой-то планеты, какой - мирозданье забыло приметы. На черный кусок я гляжу молчаливо. Неужто от взрыва, неужто от взрыва?.. Гляжу, и про многое метеорит на темном своем языке говорит.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Мне кажется порой, что я вот так и буду жить и жить на свете! Как тронет смерть, когда кругом - друзья, когда трава, и облака, и ветер - все до пылинки - это жизнь моя?
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
Могила матери
Ни креста, ни камня даже на могиле этой нет, и никто мне не укажет никаких ее примет. Бугорок, с другими смежный, был на ней, но в долгий срок много вод умчались вешних - и сровнялся бугорок. Только гнет травинки ветер, только... сжало грудь тоской: словно не было на свете русской женщины такой; словно в муках не рожала шестерых детей она, не косила и не жала, сыновей не провожала, не тужила у окна. Мне совсем бы стало горько, если б край, что нет родней, каждой тропкой, каждой горкой память не будил о ней. На озерках, на елани, за логами у леска, кто не видел с самой рани темного ее платка! С ребятишками по-вдовьи в поле маялась она - Щипачева Парасковья,- на полоске дотемна ставила, не зная лени, за суслонами суслон... Взять упасть бы на колени, той земле отдать поклон. Пусть к заброшенной могиле затерялся в мире след,- знаю, мать похоронили в той земле, что легче нет, в той земле, в родной державе, где звучит мой скромный стих, где теперь высок и славен труд ушедших и живых. И когда свистят метели, снова думаю одно: и над ней они летели, и в мое стучат окно.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
Молодые
Горько! Горько!- им кричат кругом, И некуда от возгласов деваться: Таков обычай - надо целоваться При всех за шумным свадебным столом. Еще смущаются молодожены, Но мы, хмелея, на своем стоим: Торжественно роднею окруженным, Совета да любви желаем им. Любовь, любовь... Вот если побывать бы, Хотя бы старым и совсем седым, На их серебряной, далекой свадьбе, Чтоб так же «горько! горько!» крикнуть им. И если за стаканами вина, Когда заставим их поцеловаться, Они вот так же, хоть на миг, смутятся, Поверю в их любовь - крепка она.
Вечер поэзии. Репертуарный сборник. Москва: Искусство, 1964.
* * *
Мы строим коммунизм. Что в мире краше, чем этот труд! Где доблести предел? Предела нет! А кто сказал, что наша любовь должна быть мельче наших дел? Я, может, сам такой любви не стою, но, принимая бури и ветра, живет, сияет чистой красотою любовь - высоким помыслам сестра.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
На парткоме
Еще и на парткоме так сидеть случается, друзья: заметишь дома, сняв пиджак, что ты прокурен до белья. На улице весна давно, дождем обрызгана трава, а тут еще зима в правах. Но секретарь рванул окно - и ветки бросились к рукам, к его горячему лицу. Гул самолетов, детский гам; землей пахнуло, как в лесу. Земля от яблони бела, и годы впереди ясны. Решать партийные дела нельзя, не чувствуя весны.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
* * *
Начало пятого, но мне не спится. Мутнеет вьюга, ночь летит в рассвет. Земля, как заведенная, верти тся... Пройдет и пять, и десять тысяч лет, и дальний век (мы и о нем мечтали) вот так же станет вьюгами трубить. В той, даже мыслям недоступной, дали хотел бы я хотя б снежинкой быть, чтоб, над землею с ветром пролетая, на жизнь тогдашнюю хоть раз взглянуть, в морозный день над тополем порхнуть и у ребенка на щеке растаять.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
* * *
Не громок, не бросок мой стих, но я не желаю иного. От влюбчивых строчек моих душой молодею снова. Со мной и деревьев шум, и звезды, и ливни, и травы. Я воздухом этим дышу, конечно, еще по праву. Пускай все короче мой путь, но сколько бы жить ни осталось, рассудочной очень не будь и ты, умудренная старость.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Незнакомая
Субботний день - уже темно в работе отсверкал, и ты сидишь в фойе кино на сквозняке зеркал. С раскрытой книгою, одна, хоть парочки кругом. На шее родинка видна под легким завитком. И бровь надломлена, строга, когда ты смотришь вниз. В привычных ссадинках рука касается страниц. Пожалуй, пальцы погрубей, чем у иных. Чуть-чуть. И я хоть что-то о тебе по ним узнать хочу. Субботний день - уже темно - в работе отсверкал, и ты сидишь в фойе кино на сквозняке зеркал.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
* * *
Никто не минует тленья. Всех вытопчет смерть, как цветы и траву. Да здравствуют поколенья, с которыми я на земле живу! Едва ли, едва ли какому народу другой земли на плечи история взвалит такое, что мы на плечах несли. Да нам и сегодня рано, отбросив заботы, шагать налегке, когда от строительных кранов идет напряженье по каждой строке.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Обращение к времени
Ах, время, помедли, помедли! Я знаю, куда я влеком, а ты вокруг солнца петли кладешь и кладешь венком. Не счесть на земле рассветов, закатов, что будут на ней... Ах, время! Дай мудрых советов и неторопливых дней!
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
Овес
От ночной росы, от холодных звезд в холодцом поту проснулся овес. Прозрачные утренние небеса коснулись шершавых бровей овса. Ему с кукурузой дружить и к пшенице белокурым чубом клониться. Пускай он ростом с ними не вровень, он налит силой, он дышит здоровьем. Он ходит под ветром, взъерошен, белес - с глазами детскими Геркулес. Недаром к нему, чтоб задор не погас, тянется лошадка моя Пегас.
Советская поэзия. В 2-х томах. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм. Москва: Художественная литература, 1977.
Осень
Кончен с августом расчет, и дожди не ждут указок. Серая вода течет струйками с зеленых касок. От дождя звенит в ушах. И хотя не замечаем, осень с нами в блиндажах греется горячим чаем. Под ветвями мокнут танки на исходном рубеже, и вода в консервной банке плещется на блиндаже.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
Павшим
Весь под ногами шар земной. Живу. Дышу. Пою. Но в памяти всегда со мной погибшие в бою. Пусть всех имен не назову, нет кровнее родни. Не потому ли я живу, что умерли они? Была б кощунственной моя тоскливая строка о том, что вот старею я, что, может, смерть близка. Я мог давно не жить уже: в бою, под свист и вой, мог пасть в соленом Сиваше иль где-то под Уфой. Но там упал ровесник мой. Когда б не он, как знать, вернулся ли бы я домой обнять старуху мать. Кулацкий выстрел, ослепив, жизнь погасил бы враз, но был не я убит в степи, где обелиск сейчас. На подвиг вновь звала страна. Солдатский путь далек. Изрыли бомбы дочерна обочины дорог. Я сам воочью смерть видал. Шел от воронок дым; горячим запахом металл запомнился живым. Но все ж у многих на войне был тяжелее путь, и Черняховскому - не мне - пробил осколок грудь. Не я - в крови, полуживой, растерзан и раздет,- молчал на пытках Кошевой в свои шестнадцать лет. Пусть всех имен не назову, нет кровнее родни. Не потому ли я живу, что умерли они? Чем им обязан - знаю я. И пусть не только стих, достойна будет жизнь моя солдатской смерти их.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
По дороге в совхоз
Сады притихли. Туча идет, темна, светла. Двух путников дорога далёко увела. Проходит мимо яблонь, смородины густой с попутчицей случайной учитель молодой. Не зная, кто такая, он полпути молчал и тросточкой кленовой по яблоням стучал. Потом разговорились. Но, подступив стеной, дождь зашумел по листьям и хлынул проливной. Они под клен свернули; его листва густа, но падает сквозь листья тяжелая вода. Накрылись с головою Они одним плащом, и девушка прижалась к его груди плечом... Идет в район машина. Водителю смешно: стоят, накрывшись, двое, а дождь прошел давно.
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
После дуэли
Не знаю, как опишу тот вечер, тот страшный июльский вечер?.. Ревела гроза у горы Машук, и ливень был молниями просвечен. Фуражка Лермонтова на траве лежала, наполненная водою... Сутулясь, гора уж не первый век стоит, омраченная той бедою.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Потомкам
Вас нет еще: вы - воздух, глина, свет; о вас, далеких, лишь гадать могли мы,- но перед вами нам держать ответ. Потомки, вы от нас неотделимы. Был труден бой. Казались нам не раз незащищенными столетий дали. Когда враги гранатой били в нас, то и до вас осколки долетали.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
Поэты
Я хотел бы ходить по дорогам времен, как по нашей стране из района в район. Я хотел бы ходить и в дожди и в снег, как из города в город - из века в век. Петербургская стынь, петербургская стынь. Над замерзшей Невою горбаты мосты. Пушкин полднем белесым на санках - туда, где поземка метет и вокруг ни следа. К Черной речке вплотную придвинулся лес. Я б не выдержал, кинулся наперерез. Я кричал бы, повиснув на морде коня: «Ради бога, послушайте, Пушкин, меня! Поверните назад, поверните назад! Распахните в века голубые глаза! Честь поэта? Она перед нами чиста, словно утренняя звезда». Петербург. Над замерзшей Невою мосты. Я простился бы с ним в ту январскую стынь. Я пошел и туда бы с котомкой - пешком, где латынь разговорным была языком. Я бы в Риме по пыльным ходил площадям, чтоб с беспечным Овидием встретиться там. Я сказал бы ему: «Сторонитесь двора! Не к добру парусами играют ветра. Император жесток. На чужбине суровой вы окончите жизнь под неласковым кровом». Я покинул бы скоро истории дали, не успев износить даже пары сандалий. Я вернулся бы снова в двадцатый наш век, где капель, где последний рыхлеющий снег. Чтобы где-то в апрельскую синюю мглу за подснежники мелочь платить на углу. Если б как-то узнать в те минуты я мог, что вот-вот Маяковский нажмет на курок, я б ворвался к нему телефонным звонком, хоть с поэтом я лично и не был знаком. Я и в завтрашний век заглянуть бы хотел, оторвавшись на срок от сегодняшних дел. Там я так бы заканчивал каждую речь: «Уж хоть вы-то учитесь поэтов беречь!»
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Природа! Человек - твое творенье, и этой чести у тебя не отберут, но на ноги поставил с четверенек и человеком предка сделал труд. Труд... Есть ли что упорней и крылатей! Покорны людям горы, ярость рек. Кто в наш рабочий век с трудом в разладе, тот и сейчас для нас не человек.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
Прощание с зимой
Деревья в снегу, и в снегу дома. Недели идут за неделями. Мне грустно прощаться с тобою, зима: с морозами и метелями. Стояла, до ряби в глазах бела, явив красоту свою пышную, и в той красоте не один замела след жизни, как тропку лыжную. Выть может, и я навсегда с такой прощаюсь под звездами белыми. Я снег твой до хруста сжимаю рукой, не знаю, зачем это делаю.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Пускай умру, пускай летят года, пускай я прахом стану навсегда. Полями девушка пойдет босая. Я встрепенусь, превозмогая тлен, горячей пылью ног ее касаясь, ромашкою пропахших до колен.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.
Ровеснику
Гремела война, кровавя свой след, размалывая нации, расы. Революция... а тебе восемнадцать лет! Как здорово это, как это прекрасно! Все двигалось, пело. Флаги кругом. На лицах как будто и не было хмури. История дула еще ветерком, еще ветерком, а не бурей. Все было еще в наброске, вчерне. Дворцы не дрожали еще от прикладов. Но ты разобрался - на чьей стороне в ряды становиться надо. Не прятался после от пуль юнкеров, что в Зимнем по лестницам пятились в страхе. Той ночью октябрьской дымом костров шинель и обмотки твои пропахли. Угадываю по твоей седине - ты многое видел... Знаю, знаю: ты юность далекую вспоминаешь с само й историей наедине. Есть мира огромность и дел огромность. И каждому юноше в нашей стране желаю, чтоб к старости было что вспомнить. Вот так же - с Историей наедине.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
Свет звезды
Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва: Детская литература, 1968.
* * *
Своей любви перебирая даты, я не могу представить одного, что ты чужою мне была когда-то и о тебе не знал я ничего. Какие бы ни миновали сроки и сколько б я ни исходил земли, мне вновь и вновь благословлять дороги, что нас с тобою к встрече привели.
Степан Щипачев. Избранные произведения в 2-х т. Москва: Художественная литература, 1970.
* * *
Себя не видят синие просторы, И, в вечном холоде светлы, чисты, Себя не видят снеговые горы, Цветок своей не видит красоты. И сладко знать, идешь ли ты лесами, Спускаешься ли горною тропой: Твоими ненасытными глазами Природа восхищается собой.
Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Седина
Рукою волосы поправлю, иду, как прежде, молодой, но девушки, которым нравлюсь, меня давно зовут "седой". Да и друзья, что помоложе, признаться, надоели мне: иной руки пожать не может, чтоб не сказать о седине. Ну что ж, мы были в жарком деле. Пройдут года - заговорят, как мы под тридцать лет седели и не старели в шестьдесят.
Степан Щипачев. Стихотворения. Россия - Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в 50-ти книжках. Москва: Художественная литература, 1967.